Взрослеем медленно, стремительно стареем

Взрослеем медленно, стремительно стареем.

С рожденья — в гонке.

Криком да кнутом

Загнали Время.

Нам бы все скорее,

А Жизнь мы оставляем на "потом".

"Потом" — не будет.

Мчимся без возврата,

А нам бы поглядеть по сторонам,

Сложить бы счет потерям и растратам,

Взгрустнуть бы по прошедшим временам

И перейти на шаг, припомнив, что когда-то

Весь этот мир судьбой подарен нам.

Нам жизнь — как день с рассвета до потемок,

И нам уже не обрести иной...

Попридержу на спусках и подъемах

Не сразу сосчитаешь этажи

Не сразу сосчитаешь этажи,

Ушедшие в рассвета синеву...

Люблю наш дом, моим его зову

Не потому, что мне принадлежит,

А потому, что в нем с людьми живу.

Люблю мой дом, мой светлый шар земной,

Его моря, и горы, и траву,

Его снега и вешнюю листву

И потому, что он — навеки мой,

Нет, не профессия поэт

Нет, не профессия поэт —

Души и тела состоянье,

Похожее на покаянье

В грехах за целый белый свет.

Нет, не призвание — поэт,

А отбыванье наказанья

За тех, кто продал белый свет

Безумью с алчными глазами.

Поговорим о самом дорогом

Поговорим о самом дорогом -

О Родине, о матери, о мире ...

В грядущем, настоящем и былом,

Друзья мои - прозаик, тонкий лирик,

Трибун высокий, въедливый сатирик,-

Мы все равны пред богом и врагом

На фронте, что любого фронта шире.

Поговорим о самом дорогом.

Поговорим ...А лучше - помолчим

О том святом, что у всего - в начале.

Что солнце дня и свет - в глухой ночи,

И счастья смех, и ласка в час печали.

Но власть молчанья - тоже коротка.

В делах земных нам не простит ошибки

И Родина, которой жить века,

И матери невечная улыбка,

И мир земной, такой тревожно-зыбкий.

Живи, надежда на Любви

Животворящее безумье!

Весь мир в грязи, весь мир в крови —

И все-таки еще не умер.

Любовь одна — основа сна,

Что счастьем жизни называем,

О ней не скажешь, что умна.

Зачем ей ум? Она — живая!

Не потерять в безверья мгле,

Не заглушить колоколами

Любви высокого желанья

Продленья Жизни на Земле.

Старочеркасску

Звонниц высокие глазницы

Не пусты:в них колокола-

Как зраки темные...Станица,

Что древле городом была,

В тени собора прилегла

Приотдохнуть, но ей не спится:

Так много в памяти теснится...

Что видится Старочеркасской?

Неужто только старина,

Которой края нет и дна?

Она, но с днем бегущим в связке-

Не экспонатом обветшалым

Для тех, чья память коротка,

А драгоценностью державы

На все грядущие века.

Смотрю, дивлюсь, а перед взором-

Теченье двух великих рек:

Реки времен, что над собором,

И Дона, что из века в век,

Храня могучий, вольный норов,

Вдоль ближних, дальних косогоров,

Вдоль всех, какие есть, дозоров

Стремитк Азову вольный бег...

Забытый и полузабытый,

Теченьем времени не смытый

Былого облик здесь-живой.

Здесь памяти валы не срыты.

Не поросли забвень-травой.

Кондратия и Емельяна,

А вкупе с ними и Степана

Здесь помняь,любят Ермака,

Корней донских сибиряка;

Здесь почитают атаманов,

Чьи честь и слава без изъяна,

И павших в сечах безымянно

В высоком званье казака...

Старочеркасск! Ты -вечный город.

Тебе не пара-Китеж-град.

Ты жив, ты здрав,ты мудр и молод,

Ты новой жизни вечно рад.

Тебя разливами не смыло,

Тебя "низовки" не берут,

Не покорила вражья сила,

Ты воли вольной светлый символ,

Твой нрав, как прежде, добр и крут.

Как на Задонье переправу,

Блюдешь по убиенным траур,

Хранишь трудов казачьих славу,

Что, словно солнце,высока

Над степью, щедро обагренной

Горячей кровью казака,

Огнем набегов опал?нной...

Казачьей саблей,сталью плуга

Славна донская сторона

Да песней звонкой в час досуга,

Да чарой в меру, чарой друга,

Донского доброго вина...

Как далеко видна округа

Из храма верхнего окна:

Извивы, в ивах, берегов,

В узорах скатерти лугов

И купола, шеломы стражи

Земли родной от силы вражьей...

То людна, то безлюдна пристань,

Идут туристы, не туристы,

Глядят на бочку казака,

Что " перепил слегка пивка"...

Тебе столетья - не указ:

Тверда рука и верен глаз,

Служи, казак Старочеркасск,

И - ни в отставку, ни в запас!

Дума о Новочеркасске

Бирючий Кут высок и крут,

Как сабли взмах,как божья кара.

Казачью славу стерегут

Колонны триумфальных арок.

Она- в пыли, она-в поту

Погонь,походов,сеч кровавых,

Не зря избрали высоту

Для стана южнорусской славы.

Знаменам славы нет числа,

Нет счета павшим за Россию,

Их память вечна и светла:

Земные кончили дела,

Одной лишь смерти не осилив.

Судьба России не легка,

Трудна судьба Новочеркасска:

Здесь кровь во славу на века

И кровь,что пролита напрасно-

В едином слитая река;

Здесь славы белой, славы красной

Источник-доблесть казака,

Его любовь к Отчизне, к воле,

Его бесстрашие в бою,

Его готовность лучшей доле

Отдать и кровь, и жизнь свою...

Высокий берег вечно прав,

Как небеса над куполами,

И дали Дона в море трав

Всех далей Родины желанней.

Над синью Дона чередой,

как облака, проходят годы,

А Дон, как прежде молодой,

Готов и в сечи, и в походы.

Но к Дону вышла, пала ниц

Новочеркасска мать родная:

"Господь, спаси и сохрани"...

Кого "спасти", сыночек знает.

Все знаем: если мать-в чести,

В том честь великая для сына.

Ей стариться, ему-расти,

Подворья розны, кровь едина:

Кому счастливого пути,

Кому-молиться за родимых.

Ей ждать гостей на берегу,

Терпеть "низовки" и разливы,

Ему- чтоб мать была счастливой-

Быть живу и не быть в долгу

Перед великою страной

И перед батюшкою Доном,

Перед станицею родной,

Над прахом прошлого склоненной,

Идти вперед, как все идут,

И делать,что прикажет время,

Не забывать Бирючий Кут,

Честь казака и божий суд,

Коня и саблю, плеть и стремя...

Донской казак!Куда бы он

Казачьей долей ни был брошен,

Его души хозяин -Дон,

От стен Азова и до Вешек,

И далее, и до конца,

Истока самого начала

Хопра, Медведицы, Донца,

Задонских Маныча и Сала...

Будь гостем, друг!Здоров будь, враг!

( Со слабым бой- не дало чести)...

На месте Платов и Ермак,

Новочеркасск навек на месте,

АЗОВ

Азовской пристани причал

Я предпочел автовокзалу:

Так часто он меня встречал,

А все казалось мне, что мало.

И каждый раз не миновал

Я крепости высокий вал,

Откуда на донские дали

Смотрел и думал: не мечта ли —

Бот так смотреть на Дона ширь,

На блеск волны, на камыши

Бескрайнего, как море, гирла

И радоваться: не погибла

Краса под тяжестью веков —

Стоит незыблемо Азов...

Он — и татарский, и турецкий,

И половецкий, и советский —

Российский город на Дону.

Он чтит историю — одну,

В ней — тех людей, что возвели

Своим трудом, своею кровью

Его "на краешке" земли

С названьем чудным — Приазовье...

... Исчезли стены крепостные,

В стенах нет надобности ныне,

Но не исчезнет никогда

Твердыня славы и труда...

Над ним века — как облака,

Под ним, как Вечность, Дон — река,

А дальше — степь, но друг, не враг,

Таков Азов, таков Азак.

Татарин, половец, казак,

Османский, доосманский турок

Давно смешались тут да так,

Что толку нет ни в пулях-дурах,

Ни в ятаганах, ни в штыках —

Да сгинут ненависть и страх.

Попробуй нынче, разберись,

Чьи предки брали, чьи сдавали Азов.

А нужно ли? Едва ли.

Нужны и дали нам, но близь

Нужней... Азов, не уколись

О шип давно забытой розни,

Что пострашней, чем трупный яд,

Черней нечистой силы козней...

... Молчу. Незримые стоят

Воители, за рядом ряд,

Перед стеной незримой, грозной,

Костры незримые горят...

Не будет штурма: час уж поздний,

Да и потомки не простят...

Азов! Истории скрижали

Письмен немало содержали,

Где имя грозное Азов

Потяжелее, хоть короче

Иных и прочих в стане слов.

Теперь — не воин он, рабочий

С "подмесом" добрым рыбаков

И речников... Отличный почерк

город славящих веков!

Он молод, этот вечный город,

Не Рим, конечно, но — Азов!..

Финалы, финиши — нескоро,

Работы — выше головы,

Тишь в погребах пороховых,

Но есть "в пороховницах порох"!

Живи, Азов, высокий случай

На Дона левом берегу!

Тебя я в сердце берегу,

Не сдам забвению-врагу,

Керченский пролив

(Фрагмент поэмы)

Бессмертна память о былом,

Когда бессмертно то былое-

Проливом Керченским паром

Пересекает время злое —

Не время мора и войны,

Когда бедой разлучены

Душа и тело, мать и дети,

Мужья и жены, все на свете —

Нет, время зыбкой тишины,

Разъединенья лихолетье.

Был Крым нам — рай, теперь потерян,

Дележкой "братского" похерен,

И мне уже почти не жалко,

Что без меня печальна Ялта,

Что в ней все меньше русской речи,

Все больше той, что издалече.

Крым не страна — земля такая,

Которой и Аджимушкая

Хватило б, чтобы стать святой

Для всей былой "одной шестой".

Здесь не святыни, так твердыни,

Что все липом обращены

Ко всем народам всей страны,

Как звон колоколов Хатыни,

Как шелест ялтинской волны.

Мы чтим и помним каждый камень,

Политый кровью, не слезами

На крутизне Сапун-горы

И на Малаховом кургане

Той Севастопольской поры.

Разъединенье — это сразу,

Как кровь из вдруг разбитых губ,

Как тяжкий сабельный разруб,

Как смерть от моровой заразы.

Понять не много надо сил

(Уж нам ли строить удивленных!)

Нас не Батый разъединил.

Хан просто бил разъединенных.

Нам той усобицы хватило,

Чтоб быть рабами триста лет.

Неужто в рабстве наша сила,

Наш закордонный брат-сосед?

Ты — человек. А человеку

Судьба устроила проверку,

Тест на наличие души,

И приказала: "Поспеши!"

Тысячелетья солнце меркнет...

Еще видны деленья-мерки

И та, последняя, черта,

Потом не будет ни черта!

1995 г.

Февраль в ростовском парке

Февраль. Снежок блестит "в саду под кленами",

Морозом мир предвешний туго сжат.

Тропой полупротоптанной спеша,

Сапожки мимохожие визжат,

Как пляжницы с песочка раскаленного,

Которых брызги режут без ножа.

Вся в инее "скамеечка зеленая",

Но вечен юной крови вешний жар:

На инее наивные влюбленные

Для вечности царапают, дрожа,

Две Буквы, знаком "плюс" соединенные,

1949

Высокий суд, или отступник

( Быль.Фрагмент)

Один в лесу... Какая тишина

Для сердца и для слуха городского!

Над головою — счастья вечный знак —

Прибита к небу месяца подкова...

И плеск реки, и дружный гвалт цикад,

Листвы и звезд высокое мерцанье,

Все — подтвержденье, а не отриданье

Той тишины, что в лес принес закат.

Лишь в тишине, не в толчее движенья,

У вод безмолвных и в глухом лесу,

Как в отражении без искаженья,

Увидишь суть, свою и жизни суть.

И даль степей, и солнце в высоте,

И леса темного загадочные звуки

Приводят нас к невидимой черте,

Чтоб нам понять, мы — те или не те,

И те ль у нас друзья, и те ль подруги,

Чисты ли души и добры ли руки.

Природа-мать! Ты — в облике степи,

В обличье леса, гор и океанов —

Нас городам на время уступив,

Вновь созываешь, поздно или рано,

Чтобы спросить нас, как себя вели

Мы в пору безнадзорную отлучки

Дорогой от земли и до земли

В погоне за земным благополучьем.

Заставишь сбросить модное тряпье,

С лица стереть притворство и румяна...

Перед тобой. Природа, предстаем

Без позы, без прикрас и без обмана.

Не зная, как далек последний час,

С тобой сверяю слово и движенье,

Иду к тебе, иду, не пряча глаз,

От самомненья — к правде отраженья.

Один в лесу! Какая тишина!..

Лишь звон цикад да росных листьев шелест...

Земля моя! Ты у меня одна,

Все, что люблю, твоя цена и прелесть.

Да будут лес, и мир, и все на свете,

Минуют их и буря, и пожар,

Да будут дети, внуки, внуков дети

Счастливыми в Тысячелетье Третьем,

Храня Планету, Жизни хрупкий дар.

Танаис (Раздумья у руин)

(ФРАГМЕНТ)

«...город, соименный реке, самое большое

торжище после Пантикапея» (Страбон).

Основали греческие купцы из Боспорского

царства. Крупнейший торговый центр на северном

краю Ойкумены, главный пункт товарообмена

между греками и варварскими

племенами Подонья-Приазовья.

Древняя культура эллинов смешивалась с местными,

рождались новые традиции, которые

позже унаследуют многие народы нашей страны.

Просуществовал около восьми столетий, с

3 века до н. э. по середину 5 в. н. э.

(Из информации музея «Танаис»)

За ближней гладью Мертвого Донца —

Даль дельты Дона, в дымке высь Азова,

Как все вокруг, не мертвого — живого,

Как этот пряный запах чабреца

В степи меж Таганрогом и Ростовом...

В траве — тропинка, что, сбегая вниз,

Зовет к руинам двух тысячелетий...

Здесь не Помпеи — город Танаис,

Что на Дону, об этом в школе дети,

Как могут, «на оценку» говорят.

Как я могу? Конечно, не на «пять»:

Сюда хожу то «снова», то «опять»,

Но пусть меня руины не корят

За невладенье чудом воскрешений:

В искусстве реконструкции — не гений...

Там, наверху, за тесным рядом ряд

Фундаментов и стен обозначенья —

Несметных древних судеб погребенья...

Какое ж это надобно терпенье

Переселенцам первым из Эллады —

Жить в неуюте, в камне, в тесноте,

В дыму жилищ, в тревожной темноте

Ночей у самой грани Ойкумены,

Вдали от мест, которым нет замены,

Без шума волн, без ароматов сада,

С жужжаньем комаров, посланцев ада

(Или Аида с речкой Ахерон?),

И с дикостью со всех, что есть, сторон,

Но все-таки с водой, одеждой, пищей —

Почище, чем в сарматском городище,

А при удачной ловле и торговле —

Для трапезы под камышовой кровлей

Еще, глядишь, и с амфорой вина,

Что шлет сюда родная сторона,

(Иными позабытая давно),

В обмен на рыбу, шкуры и зерно...

Когда цела защитная стена

И нет давно нашествия, набега —

Чем не житье простого человека?

Богаче жизнь, конечно, у купцов,

Читать-писать по-гречески умельцев,

Хозяев мастерских, судовладельцев,

В ремеслах мастеров из мастеров,

У воинов триер, но не гребцов,

Рабов при непосильно тяжких веслах —

Уж лучше здесь, на месте, при ремеслах,

Ведь и купцам, и воинам в пути

Олимпа боги не всегда защита,

Поэтому и ты уж нам прости

Грехи наши, небесная элита...

Подумать только: здесь тогда шумела

У памятника Петру I

Две пушки дулами на море.

Гранит подножья. Монумент.

Стоит с суровостью во взоре

Магистр великих перемен.

С поры осадного Азова

Работник вечный — на ногах.

Трость — для своих тупоголовых,

А жало шпаги — для врага.

Стоит над морем Петр Великий

На государственном посту,

И обрывает славы клики

Петровой трости тяжкий стук:

«Работать! Наш удел — работа!

России слава — славный труд.

От бота малого до флота

Все — дело разума и рук!

На море Черном, море Белом

И на морях иных цветов

Стеречь российские пределы

Будь, сын Отечества, готов,

Не то великую Россию,

Что ныне мнится мне китом,

В безморье враг любой осилит,

В песке лежащую пластом!..»

Стоит наш Петр у края суши:

Что там, за морем, впереди?..

А ветер с моря в дулах пушек

1984, Таганрог

* * *

Листают ветры Дона календарь

Судьбы моей, страницу за страницей,

А надо мной и Доном, как и встарь —

Души моей высокая станица.

Что в нем, в моем донском календаре?

Все, чем живу я: тишина и ветер,

Погода, непогода на дворе,

Печаль и радость, мир и лихолетья,

Весна и осень, лето и зима,

Полдневный жар и рос рассветных россыпь,

Закаты золотые, ночи тьма,

Над Доном ив серебряные косы...

Так много раз дорогой на Кавказ

От светлых вод аксайской переправы

Не отрывали грустных душ и глаз

Любимцы муз и русской ратной славы.

Они — проездом, мы здесь — до конца,

Но все сошлись во мнении едином:

Быть Дону, от Азова до Донца

И далее — родимым, неделимым.

У Дона — свой, извечный календарь,

Мы в нем — всего лишь малые заметы,

Он знает: все идет из дали в даль,

Летит из тьмы во тьму, от света к свету...

Листвы опавшей меркнущий янтарь

Уносит Дон неспешной вереницей,

Листает ветер Дона календарь,

Октябрь 1999 года, Аксай-на-Дону

У памятника Ермаку

Один за всем не уследишь,

Пример тому — издалека:

Известно, почему Иртыш

Сгубил дружину Ермака.

Чтобы отряд бойцов уснул

И утром невредимым встал,

Обязан верный караул

Не спать, не покидать поста.

Не спит ли Русь на берегу

Под шум дождя и бури гул?..

Утра дождаться не могу:

Есть и не спит ли караул?

Проверить — полномочий нет,

Придет рассвет - придет ответ.

До той поры моя душа –

«На диком бреге Иртыша»...

В ГОСТЯХ У ГЕНИЯ (фРАГМЕНТ)

1

Есть на Дону что помнить, чем гордиться:

Историей, героями станицы,

Его людьми, садами и жнивьем

И даже тем, что на Дону живем!

Но есть одна на всех навечно слава,

Одна неколебимая держава,

Название которой «Тихий Дон»,

Донского слова величавый звон,

Ее творец, ревнитель, вседержитель —

Навечно гордость Дона, Дона житель.

Сто, двести лет для гения — не возраст,

И доказательств этого не счесть,

Нам «Шолохов» — как восхищенья возглас,

Быть земляком ему — кому не честь?

Домам, где гость он, на Земле нет счета,

Томам его давно потерян счет,

А круг друзей, Великий Круг Почета,

Все более сердца людей влечет.

Без Дона даль — не даль и свет — не свет,

Без Шолохова Дона в мире нет:

Куда свой взор донской ни обратишь,

Хоть на Чукотку, хоть на сам Париж,

Без слова «Дон» нет речи на Земле,

Везде Григорий Мелехов в седле,

А рядом, под донского неба синью —

С водой донской Астахова Аксинья...

Казак

(Штрихи к портрету друга)

Казак ты или не казак,

Ответ — от лет почти былинных:

У деда — шашка, грудь — в крестах

На фотографиях старинных.

Казак ты или не казак,

Мог бы сказать Отчизны враг

Или товарищ по сраженьям,

Но, так случилось: в тех местах

Вы были все в госпиталях

По разной тяжести раненьям.

Казак ты или не казак

Расскажут юных поколенья

По знакам доблести: в местах

Каких ты был в войне последней:

Где — обороны край передний,

Где — рубка яростных атак.

Казак ты или не казак,

Сам тихий Дон о том расскажет:

Не знал ты, что такое страх,

Порой нашествий силы вражьей.

А если тихий Дон смолчит,

Насколько ты по службе чист,

Родная степь договорит:

Послушай, как она звучит

Несчетным топотом копыт,

Булата лязгом, визгом стрел,

И хрустом падающих тел...

Мильон убит, мильон забыт,

Но все же что-то остается

Во глубине того «колодца»,

Где вышней волею Вселенной

В Степи возник живой родник

На все века запасов генных...

В ней жили сотни орд, племен,

Где каждый с каждым породнен.

За столько долгих сотен лет

Ни счета, ни учета нет,

Кто где сражался, с кем роднился

Чертой какою проявился,

Где скиф, сармат, алан, хазар

Не избежал степнячек чар.

Днепр, Терек, Волга, Дон, Яйк,

В сердца втекали не из книг.

Где ант, татарин, где черкес,

Не разобраться: «темный лес»,

Так в том «лесу» мы и живем

Так и ведем в нем общий дом,

Что все Отечеством зовем.

Давно не дело — разбираться

В смешении цивилизаций,

В переплетенье русел рек,

Здесь вывод ясен: Человек,

Многообразный, многоликий,

Не исчезал в Степи Великой,

От рек ее не уходил,

А вопреки всем войнам — жил!

Казак ты или не казак?

В твоей крови и мир, и войны

Смешались так, что друг и враг

Соседства мирного достойны:

Храня почтение, не страх,

Здесь каждый каждому— кунак...

Казак ты или — не казак? Казак!

Проверено давно:

Тебе от века суждено

Границы Родины стеречь,

Ее обычаи и речь,

Казачьей чести не топтать

И на невзгоды не роптать:

На месте — Платов и Ермак,

Так было, есть и будет так.

А что — с лампасами и чубом?

Здесь — власть традиций, не причуды,

И власть по праву — на века

С особой статью казака:

Пройдя эпохи испытанья,

Казак — особое изданъе

Мужчины с преданностью воле.

Особой доли в чистом поле.

Не зря отрада казака

Во все столетья — Дон-река,

Полей раздольная земля,

Луга над речкой тихоструйной,

Звенящие под ветром струны

Серебряного ковыля,

Мир у родного куреня,

Рыбалка на исходе дня,

Костра вечернего огонь,

И рядом, в травах— верный конь...

Казачка

В пределах Дона все непросто,

Все — не такое, как везде:

Трава, хлеба степного роста,

Блеск чернозема в борозде,

Ковыльный ветер белохвостый,

Любовь, какой уж нет нигде,

И вольной воли стать и поступь

Не под седлом и не в узде...

Разгадка есть любому чуду:

На перекрестье всех свобод

Возник особенный народ,

О нем все пишут, я — не буду:

С народом ясно все... Но вот

В одном загвоздка и осечка,

И мнится мне: она — навечно...

Загадка с именем «казачка»

Покоя многим не да?т,

Тот непокой — как зыби качка,

Без продвижения вперед.

На Дон стремились за свободой,

В том спору нет, не «вахлаки»,

В огне сражений и в походах

Ковалось слово «казаки».

В походе женщины — помеха,

Но и без женщин жизни нет:

Одни — с мужьями «в один след»,

Другие жены — знак успеха,

Трофей первейший в дни побед,

Таким названье «полонянки»:

На Дон татарки и турчанки,

Черкешенки и «персиянки»

Свою красу несли в землянки,

А что попозже — в курени

(О них, Дон тихий, помяни)...

Смешение красы и нравов

И разноречие супруг

Явили миру (боже правый!)

Их душ и тел такие сплавы,

Что перехватывало дух,

Сдавался в плен казачий круг.

Куда девались полонянки?

Кто в куренях теперь в плену?

Известен всем, с лица, с изнанки

Уклад семейный на Дону.

Казачек нравность — не случайность,

Творенье многих лет и сил,

Из них особая — не тайна —

Свободный выбор тех, кто мил.

А если муж — души избранник,

Хранится верность без труда:

Остался б жив, а что изранен,

Еще не главная беда.

А если жив и здрав вернется,

Казачки звонче кто смеется?

Кому так радостно поется?

Чья песня выше, дальше рвется?..

Но нет на свете вздохов тише

И пота?ннее нет сл?з

(Не разбудить бы ребятишек),

Когда в душе тоски мороз.

Курень, подворье, плуг, коса,

Труды, какие есть на свете, —

Все на плечах ее, чтоб дети

Нужды не знали... А краса —

Помеха в пору лихолетья,

Когда грозит бедою враг,

Когда в походах, словно в нетях,

Слуга Отечества, казак,

От века славились казачки

Одежд и дома чистотой,

А чтобы совести не пачкать,

Блуд не пускали на постой,

Блюдя наказ исповедальни:

Хранить мужей любовью дальней.

Все ждали, ждали, ждали

Благих вестей из дальних далей,

А если — воронова весть,

В печали стан считай что весь.

И, устояв при страшной вести

И слезы скорби утерев,

«Сбирала» дочери-невесте

Приданое по долгу чести:

Дон тихий — не для «старых дев»,

Чтобы могло продлиться племя

Донских бесстрашных казаков,

Чтоб внук за деда — ногу в стремя

И — на коне, в поход готов

С благословенья стариков...

Давно уже — иное время,

И не исчислить примененья

Талантов женщины донской,

Но, как и прежде, верно мненье:

Нет в мире женщины — такой.

Плечу любимого опора —

Казачки верное плечо,

С такой — «не отсыреет порох»,

С такой — не одолеет ворог,

С такой и в стужу — горячо...

Казак порою — не казак,

Казачка всякий миг — казачка,

Ее особый блеск блеск в глазах —

Как долгожданная гроза,

Как божий дар, а не подачка.

Свободолюбие казачье

И к воле вольной интерес,

Что был мужчинам предназначен

И не у всех из них исчез,

В казачках ныне остается,

Как звезды дня на дне колодца...

Казачку в жены дал мне бог,

К седлу терпенье приторочил,

Хлестнул коня — и даль дорог

За нами следом дни и ночи,

И ничего, что у меня

Нет ни плетня, не куреня,

Седла, тем более — коня

(Все на Дону теперь иначе),

Но как нет дыма без огня,

Как без восхода солнца — дня,

Нет Дона без красы казачек!

Аксай-на-Дону, декабръ-2000.

«КОФИЙ»

Мосты побанила (значит, полы помыла),

Обед навесила в котле на т а г а н е,

Через плетень соседок пригласила:

«На кофий ожидаю вас ко мне».

На лавке — казаны с водой из Дона,

В цебарке — из колодца (ох, студена!) —

Каймак в махотке, ложка в н?м — торчком...

Уж посидят, поговорят ладком.

Недолог отдых до прихода стада

(Не в счет — детей зазвать и покормить),

Под образами теплится лампада,

На час-другой отложены все «надо»:

Соседкам есть о чем поговорить.

Казак — на службе царской, у казачки —

Вся остальная служба на плечах

(Семейный, называется, очаг),

Казачка от любых невзгод не плачет,

Хотя порою меркнет свет в очах.

Когда ж давненько нет вестей о муже

Или когда — всего на свете хуже

— Дойдет та весть, что всех иных черней,

Тогда забыть хоть на часок о ней

С такими ж, как она, всего верней...

А позже — два ведра на коромысле

Ей верные попутчики на Дон.

Там, зачерпнув с мостков, утонет в мыслях:

А может, жив и возвернется он?..

У вдов-казачек — вечная забота:

От глаз чужих и от чужих ушей,

От тех, кому господь сберег мужей,

Сокрыть слезу и богохульный ропот...

Дымится кофий в чашках, снятых с горки,

Каймак дождался гостий похвалы...

Традиция (как свадебное «горько!»):

Что б ни было, а кофий-на столы!

Июль

Люблю Июль! Нет месяца в году

Решительней, сильней, определенней.

Все жарче дни, все нива опаленней,

Вторым укосом пахнет душный луг,

И марево — как легкий хлебный дух

Над копнами соломы раскаленной,

А мир вокруг — такой густо-зеленый!

Все есть в Июле: зелень и цветы,

Садов и нив простор необозримый,

И небеса высокой чистоты,

И светлых вод прозрачные глубины,

И опаленный тяжким зноем лист,

И яблоко, просящее: «Сорви!»,

И дух земли, пьянящий дух земли,

К вискам толкает жаркий ток крови...

Всегда благоволящая к труду,

Гудит Земля, большой рабочий улей...

И я, как ты, Земля, тружусь в Июле

И каждый день всех месяцев в году!

АВГУСТ

Все ясно в августе: и небо, и земля,

И глубь, и высь, и солнечные дали...

И медленно роняют тополя

На грудь Земли червонные медали

За труд зимы, за творчество весны,

За хлеб, за соль поры палящей — лета...

А впереди — ночей осенних сны

И ожиданье вешнего рассвета.

Все ярче день, все глубже ночи тьма,

И день и ночь поля пылят в работе.

Скворцы уже на полевых кормах...

А в шелесте листвы — сводящая с ума

О жарком лете песня на излете.

Все ясно в августе: мечты и сны, и явь,

День прошлый, день бегущий, день грядущий...

Давно ль умолкли песни соловья,

А звездопад уже тревожит души...

О, Август! Ясен твой спокойный взгляд:

Тебе видна цена души и вещи...

А у людей сердца светло болят

От красоты природы августейшей.

* * *

Ну, здравствуй, Дон!..

Какой уж год подряд

Для нас с тобою праздник

— наши встречи. Все о тебе:

ты тихий — говорят,

И впрямь сегодня тихий, добрый вечер.

Волна вольна (по пушкинской строке),

Но ветер — верховой, а не «низовка».

Рыбак на «кайке», что невдалеке,

Подсек кого-то — качка не без толка.

На недалеком левом берегу,

На отмели, — собранье белых чаек,

О чем там гам, расслышать не могу

(Кого-то из чего-то исключают?).

Еще не рыж у кромки волн камыш

(Тростник, если сказать не по-донскому),

А над волной спокойной чудо-тишь

Готовности к малиновому звону

Колоколов церквушки на горе

Под голубыми, к небу, куполами,

И Пушкин

на почтовой,

во дворе,

Никак не может распрощаться с нами...

Будь здрав, мой Дон, со мной и без меня,

Наперекор всем недругам, напастям,

Минуй тебя и злыдни и ненастья,

Любой порою ночи, бела дня

Храни покой добра и мира счастье...

Лица коснулся чистый ветерок,

Дыханья спящего младенца легче...

Над Доном, у стеченья всех дорог,

Такой сегодня тихий, добрый вечер.

13 октября 2000 г.

* * *

В апреле не было разлива,

Лишь потеснились берега,

Да чуть подмочены луга

В траве веселой и счастливой.

И все же в пору вольноводья,

Когда вода — всему беда,

Мы оправданье ей находим:

Нужна и душам, и природе

Шальная полая вода.

Когда разливы были шире,

Когда вода была вольней,

Все как-то проще было в мире -

Мальчишке, так казалось мне..

Хочу, чтоб через сто столетий

На берегу моей реки

В таком, как я, донском поэте

Воскресли старые стихи:

«В апреле не было разлива,

Лишь потеснились берега

Да чуть подмочены луга

В траве вес?лой и счастливой».

На Пушкинском тракте

...Мы с Ним — на разных уровнях талантов,

Сравнения смешны, но «на контакт»

Он выходил не раз: аксайский тракт —

Для нас, не для пролетных аксельбантов.

О н — с помощью моею — жил в двадцатом,

А я с Ним в девятнадцатом живу:

Живем не как-нибудь, а наяву —

При всех царях, при лысых, при усатых,

С Эпохою одной на рандеву.

Живем, как можем, рядом и теперь,

Когда стране опять — не до поэтов,

Живем и ждем с терпеньем: темный зверь

Бездушия когда-то канет в Лету.

Сначала Пушкин, а за ним и — мы

(Нам счета нет и ныне, слава богу)

Природой будем призваны из тьмы

На общую рассветную дорогу.

Пока живем, лучей рассвета ждем.

Роса падет, с кустов за ворот брызнет —

Встряхнемся и плечом к плечу пойдем

Одной на всех дорогою Отчизны.

* * *

Я в мир приш?л издалека,

Во мне и вне — он мой от века,

От века, но не на века,

В том вся печаль... Моих молекул

Известен счет для сил всевышних:

Недостающих нет, как лишних,

Но есть растущая усталость

Даже у камня и металла:

Звену конец — и цепь распалась...

Но вечны время и пространство,

Сиянье солнц, краса зари...

Не погасить протуберанцы,

Но гасит время фонари.

Во тьме, что вдруг меня обступит,

Уже ни связей, ни границ...

Стою один на перепутье,

Смотрю сквозь жалюзи ресниц

И слепну, не постигнув сути

Прекрасных лиц, глубин зениц,

Полета птиц, ночных зарниц...

Толку слова, как воду в ступе,

Да что-то толку мало в них,

В собранье строчек, строф и книг...

Смеюсь, конечно (кто не шутит?),

Я — связь времен, я — связь имен,

Всего, что есть на свете белом,

Он мной умен, я им силен,

Мы с ним сошлись в едином целом.

Пасу я каждую звезду,

Взойдя, светила ищут, где я,

В траву Земли моей паду —

И там причастен я к труду

И муравья и скарабея.

Былинка застит мне глаза,

Дрожа под стынью небосклона,

И, не выдерживая фона,

С нее слетает стрекоза,

Но, как роса, ее глаза

В себя вобрали мир огромный.

Я в нем себя не рассмотрю,

Но знаю: там (куда я денусь!),

Я — там, я — здесь, я говорю

С моей единственной Вселенной,

Со всем, что тленно и нетленно.

Я — гость любых былых веков,

Любых иных миров пришелец,

За все и всех страдать умелец:

За реки, горы, мотыльков...

Я — мирных звезд неслышный шелест

За мерным шелестом стихов...

СВОБОДЕН Я!

Не раб, прикованный к столу,

Не музы баловень беспечный,

Не на пиру, не на балу —

На службе я у Жизни вечной.

Служу «за так», доходов нет,

Но и зависимости тоже.

В стихах своих я то моложе,

То старше на десятки лет;

То я ребенок, то старушка,

То лес, то дерево, то — я...

Мне жить не душно и не «скушно»

Любая тризна и пирушка —

Мои по праву бытия.

Мое — во мне: моя Природа,

Прохлада вод, тепло огня...

Мои стихи — моя свобода

От всех и даже...от меня.

Свободен я от рифмы строгой,

От обязательности форм,

От пут известности убогой,

Как от шофера светофор.

Хочу — шучу, хочу — серьезно,

Хочу — молчу, хочу — пою,

Пишу не рано и не поздно,

Точь-в-точь как жизнь живу свою.

Бесстрашно пользуюсь запасом

Любых российских словарей,

Не рвусь в при?мные и к кассам

Литературных главарей.

Свободна речь моя в пределах

Свободы мыслей, дел и чувств,

И перестроить, переделать

То, что имею, не хочу

Свободен я от «школ» и «мэтров»,

От похвальбы и похвалы,

Свободен, как ковыль под ветром:

Вольны качаться ковыли.

Свободен я! Я за свободу

Благополучием платил

И помнил: нет таких плотин,

Что вечно сдерживают воду.

Как тихий Дон в былые годы,

Пробьюсь, до далей разольюсь...

А может, так и «рассосусь»,

«Уйду в подпочвенные воды»,

Чтоб где-нибудь, когда-нибудь

Ключом вернуться на поверхность..

Свобода-мать, не позабудь

В строю свободных помянуть

Меня на утренней поверке!