Биография:

Родился в селе Искитим Искитимского района Новосибирской области 12 января 1937 года. Детство и юность прошли на Урале, в Ростовской области с 1965 года, а с 1993 года проживает в городе Аксае. 

Окончил юридический факультет Пермского Государственного университета. После окончания некоторое время работал в правоохранительных органах г. Нижнего Тагила, затем на выборных должностях комсомола и советских органов: в Азовском городском и Ростовском областном Советах депутатов трудящихся. 11 лет ходил на судах загранплавания Волго-Донского  речного пароходства, в должности первого помощника капитана, побывав в десятках портов и иностранных государств. Однако большая часть трудовой деятельности была отдана журналистике, начинал которую в должности  корреспондента редакции газеты «Вечерний Ростов», затем корреспондента Ростовского областного комитета по радиовещанию и телевидению, редактора Ростовского книжного издательства, главного редактора книжного издательства «Проф - Пресс», корреспондента Ростовского отделения газеты «Аргументы и Факты» и общественно – политической газеты Аксайского района «Победа».

Наряду с этим Виктор Михайлович многие годы  занимается литературным творчеством. Его перу принадлежат романы, детективные повести  и более 10 повестей для детей и юношества. Многие из его произведений переизданы. Кроме того, им опубликованы десятки очерков и рассказов в областных и районных газетах и коллективных сборниках, изданных Ростовскими издательствами.

  Виктор Михайлович частый гость в школах, где легко находит общий язык с ребятами. Они обсуждают героев его книг, их и своё отношение к окружающему миру и родному краю, говорят о дружбе, чувстве долга, о любви к книгам  и учебе.

Виктор Михайлович является инициатором создания литературно – творческого клуба «Подснежник», цель которого помогать  творчески одаренным детям совершенствовать своё литературное мастерство. Некоторые из этих ребят, уже выйдя из стен школы, продолжают заниматься творчеством.

За свою журналистско-литературную деятельность Виктор Михайлович удостоен государственной награды Российской Федерации и дипломами Госкомитета по печати и Союза журналистов СССР, а также отмечен многими грамотами и благодарностями за большой личный вклад в литературное наследие Донского края и в дело патриотического воспитания молодого поколения Аксайского района.

Виктор Михайлович считает себя счастливым человеком, счастье его в том, что он много видел, много знает и имеет возможность рассказывать об этом своим читателям, и  щедро делится с ними частичкой своей доброты  и мудрости.

Писательские организации:

Член Союза журналистов Российской Федерации.

Награды:

• Дипломант Всесоюзного конкурса за лучшее произведение художественной публицистики и конкурса за лучшую книгу молодежной тематики. ( 1989 -1990 гг)
• Награжден медалью второй степени  к ордену «За заслуги перед Отечеством» (1995 г.)

Авторские издания:

Повести для детей и юношества:

1. «Бой после победы» (1975 г.) – повесть о разведчике Великой Отечественной войны;
2. «Я вернусь с победой, мама» (1975 г.) – рассказ в сборнике Росиздата «Сашина высота)- о мальчишке, сбежавшем на фронт;
3.  «Сочинение на свободную тему» (1985 г.) – повесть об учениках 9 класса школы;
4. «От Белого утеса» (1989 г.)- повесть о школьниках следопытах, идущих по следам героев Великой Отечественной войны;
5.  «Загранка» (1996 г.)- повесть о моряках дальнего плавания;
6.  «Тайны страны Мурозаврии» (2003 г.)- повесть – сказка о приключениях двух мальчишек, превратившихся в  муравьев;
7. «Люстрик» (2004 г.) повесть- сказка;
8. «По морям, по волнам…» (2005 г.) – рассказы о жизни  и приключениях моряков  торгового флота;
9. «Дим и Тим» (2009 г.) – повесть о мальчике и его четвероногом друге;
10. «О друзьях необыкновенных, веселых и верных» (2011 г.)-сборник объединивший, ранее написанные четыре повести;
11. «Не ждали, а я пришел» (2013 г.)- повесть о цирковом коте, оказавшимся среди лесных зверей.
12. «Мама. Я ушел на фронт» (2015г. )- документально – художественный сборник, посвященный 70- летию Великой Победы.
13. «Друзья из Большого затона»(подготовленная к изданию в сентябре- октябре 2015г.)- приключенческая повесть.

Издания для взрослых:

1. «Исчезнувшие в ночи» (2005 г.) –  2 детективные повести 
2. «Судьбу не выбирают» (2006 г.)- роман. Это итог раздумий автора о смысле жизни и месте человека в этом мире, о судьбах людских, о служении малой своей и общей нашей Родине;
3. «Соседи» (2013 г.) роман - о прошлом и настоящем людей, переживших войну и сложное послевоенное время, каждый по своему переживающие и проживающие не менее сложное время перестройки. Все действующие лица соседи, проживающие на одной из улиц  города Аксая.

Коллективные сборники:

• «И вечная любовь моя - Аксай»(2002 г.);
• «Аксайские мотивы» (2003 г);
• «Поклон тебе, родная сторона» (2007г.);

Книги о ветеранах и участниках Великой Отечественной войны  живущих в Аксайском районе:

• «Не войны славим – подвиги народа» (2003г.) к 60 - летию освобождения Аксайского района от немецко-фашистских захватчиков;
• «Поклонимся великим тем годам» (2005 г.)- к 60- летию Победы;
• «Живи в веках Великая Победа» (2010 г.) – к 65 – летию Победы;

Книги и очерки Виктора Михайловича Переладова Вы можете найти в библиотеке им М.А. Шолохова, в отделе краеведческой литературы.

Судьбу не выбирают

/отрывок из романа/

Часть первая

Глава первая

    Одинокая звезда из-под обреза козырька загля­нула в лоджию. Через толщу густой небесной сини к земле долетел ее голос — тоненький серебряный звон. Звезда словно пела на высокой ноте свою не­скончаемую песню. Потом ее голос ослаб, серебря­ный звон приглушился, перешел в шорох, словно легкий дождь зачастил по листьям стоявшей рядом с лоджией вишни... Нет, дождь, это чуть позже, а сначала звезда прибавила сияния и все вокруг вдруг осветилось словно под солнцем. А может, это и было солнце. И он увидел дорогу.

     Он увидел дорогу всю сразу, как бы сверху. Доро­га вьется по клеверному полю, идет краем яблоневого сада, теряется в подступающих с двух сторон зарослях калины, выныривает из них, перебирается через мос­ток над прозрачной с зарослями черемушника по бе­регам речкой, поднимается меж огородных плетней в гору, к окраинным домам станционного поселка. По дороге идет парнишка. Чем ближе подходит, тем пристальнее, с каким-то нарастающим вниманием он всматривается в парнишку. Вот тот совсем рядом, белобрысенький, конопатенький, с шелушащейся на носу кожей. И вдруг он узнает парнишку.

    Узнал и обрадовался, и каким-то образом... уте­рял себя настоящего, а тот парнишка - вроде бы уже сам он, Павел, и есть. Он чувствует босыми ногами горячую дорожную пыль, щурится на солнышко через бело-розовую пену цветущих яблонь, пускается вприпрыжку, сидит на обочине дороги и, морщась, выковыривает из пятки пчелиное жало и студит в воде зудящую от укуса ногу. Вода в речке быстрая, прозрачная, видна каждая песчинка на дне и как тол­кутся вблизи опущенной в воду ноги отчаянно смелые головастенькие мальки... Он лежит в траве и вдыхает тонкий, прозрачно-чистый запах цветка. Цветок этот зовется "кукушкины слезки". Подбросила кукушка свои яички в чужие гнезда, а когда птенцы вывелись, спохватилась, стала искать кукушат, да где их най­дешь? Плачет кукушка от горя, и там, где упадет ее слезинка, вырастает крохотный синий цветок.

     От грустной этой истории парнишке тоже хочется плакать. И чтобы не расплакаться, он поднимается и, подобравшись почти вплотную к кусту, слушает стре­кот прячущейся там сороки. Откуда-то ей отвечает другая сорока. Разговор их, как он ни пытается вник­нуть, ему непонятен: не то сплетничают, не то переру­гиваются. Вдруг смолкли - так треснуло и покатилось с рокотом над кустами и полянами.

    От поселка - когда и успела появиться из дальних далей - наползала туча. И по дороге навстречу ему, весело подпрыгивая и оставляя отметины, уже бегут блесткие бульбашки. Вот они приблизились, простро­чили пыль вокруг, обожгли звонким холодом прока­ленные солнцем плечи, спину и грудь так, что мураш­ки побежали по телу. Издав боевой клич, он мчится вперед, выкрикивая что-то бесшабашно-отчаянное. Дождь уже хлещет вовсю, веселый и напористый.

     Разбрызгивая лужи, парнишка одним махом взбе­гает в гору, проскакивает своей улочкой, перемахивает прямо через плетень во двор - так быстрее, влетает в дом. И видит маму.

    Молодая, красивая, она оправляет липнущее к телу мокрое платье - видно тоже только что забежала с улицы, - заводит руки за голову, отряхивает с волос дождинки. Потом притягивает его к себе, смеясь и це­луя в мокрые щеки, в нос, в лоб. Б распахнутое окно заглядывают кисти цветущей сирени, ветки дрожат и шевелятся под дождем, как живые. Они смотрят через сиреневый куст на улицу. Над дорогой, по которой парнишка только что бежал, над речкой, над поляна­ми и садами, над далеким синим лесом стоит радуга. Мир, над которым она раскинулась, прозрачен, ярок, огромен. Его огромность захватывает, делает парниш­ку невесомым, кажется, еще миг и он взмахнет кры­льями и полетит, закружится над землей. Ощущение полета настолько сильно, что он невольно прижимает­ся к маме. Они стоят, обнявшись, им так хорошо, так радостно быть вместе!..

   С этой радостью он и просыпается. И какое-то время лежит с закрытыми глазами, все еще находясь в своем детстве, слышит смех матери, ее влажные руки на своих плечах, видит голубые беззвучные всполохи грозы. Так щемяще-сладки эти мгновения, и так хочет­ся продлить их.

    Но тут в сознание врывается громкий телефонный звонок. Он открывает глаза, нехотя, все еще не желая отпускать сон, поднимается и переходит из лоджии в кабинет, чтобы поднять трубку.

-  Алло!

- Павел Михайлович, доброе утро! Это Зуев. Как ты там?

-   Здравствуй, Тавий Федорович! Что, доктор, бо­ишься потерять своего пациента?..

-   Как чувствуешь себя? -  Зуев не принимает шутки.

-   Как можно чувствовать себя в такое утро - прекрасно! По такой погоде сейчас в самый бы раз на речке с удочками посидеть, потом костерок запалить.

-  Так за чем же дело стало?

-  За чем, за чем... Знаешь, поди, за чем. Твой тру­довой кодекс не дает. Чуть утро, ты уже шуршишь там своим белым халатом.

-  Думаешь, тебя выписали, так и больница опус­тела, больные перевелись? Есть еще кому таблетки на­значать да клизмы прописывать.

-  Ладно, Федорыч, будет у нас с тобой еще и ры­балка, и уха, и под горячую ушицу... Как говорят моло­дые, еще не вечер.

-  Да оно конечно так, куда она от нас денется, рыбалка-то, — покладисто соглашается Зуев. — Только ты, Павел Михайлович, все же поопасись, а то начнешь по своим этажам летать да лопатой махать. Напряже­ние я на твоем аппарате снял, твое дело беречь его, сер­дце-то у нас пока не сменное, как электробатарейки, другого в магазине не купишь.

   "И полечу", - бесшабашно грозит он доктору, и про себя радуется, что выбрался наконец из скучных стен больницы, вслух же Зуеву смиренно обещает по-опаситься.

   Хорошее настроение не пропадает. Надо же, такой светлый сон приснился! Излежавшийся на скучной больничной койке, находившийся вдоль унылых, пропахших лекарствами больничных стен, наслушавшийся всяких запретов и предупреждений, он наконец-то дома. И сердце его не колет и не жмет, просто делает неслышно свое обычное дело, и все тут. Ну, как не порадоваться и не потешить себя после всего этого каким-либо домашним славным заняти­ем. Тем более что есть у него одно дело, начатое, но не завершенное.

    Одевшись, он потихоньку, чтобы не разбудить до­машних, спускается вниз, выходит на крыльцо. Золо­ченые купола соседствующей с домом церковки брыз­жут солнечными искорками. Зажмурив глаза, он стоит некоторое время так на крыльце, потом отправляете в домашнюю мастерскую. Здесь на верстаке терпеливо поджидает его некое изделие. Если быть точным, копия того изделия, что смастерил когда-то в далеко! уральском городе его отчим. Тогда по прорисованному по латунной пластинке контуру он выпилил и выточил петушка. Веселый получился петух - хвост рас пушен, головка высоко вздернута, гребешок торчком клюв раскрыт во все петушиное ку-ка-ре-ку! В таком виде и попал петушок на спицу, а под лапками у нег еще две спицы горизонтальные крест-накрест, и на концах их точеные же буковки, означающие стороны света - Юг и Север, Запад и Восток. Этот петушиный флюгер они с отчимом установили на коньке домика, котором тогда жили. И теперь, едва достроив свой дом, решил он соорудить такой же флюгер, только вместо латунной для выточки послужила медная пластинка и росточком петушок вышел малость побольше того, давнишнего.

  Флюгер был уже почти готов, всего и дела-то оставалось — нарезать резьбу на нижнем конце вертикальной спицы да привинтить ее к металлической крепеж ной пластинке.

   За этими приготовлениями и застал хозяина дом заглянувший в мастерскую внук Виталька.

-  Деда, ты погодил бы с этим кукарекой, вечером вернемся, приспособим его на крыше.

  Следом за внуком в просвете двери появился сын Андрей, в плавках, полотенце через плечо, по буйной шевелюре еще не прошлась расческа.

-  Доброе утро, пап! Ты как? Не холодно ночью лоджии? — Улыбается, а глаза смотрят внимательно угадывая-определяя самочувствие отца.

-  А как положено, так и есть.

- В самом деле, отложил бы с флюгером. Мы с Виталей сами поставим.

-  Да я никуда и не лезу пока, - он успокаивает обоих сразу. - Здесь еще надо подготовить кое-что, подшипничек смазать.

-  Смазывай, чтобы петух веселее хвостом вертел.

-  Ну что, дядь Андрей, едем? Подброшу до твоей редакции, - предлагает Виталий.

-  Двадцать минут терпит? Приму душ, выпьем по чашке кофе, и можешь седлать своего Росинанта. — Андрей сдернул с плеча полотенце, махнул им в сторо­ну старой айвы. За деревом у них был устроен летний душ.

-  Не-а, я вечерком, после трудов праведных, — понял его жест Виталий. - Ты ныряй, а я пока кофе заварю.

  Через полчаса Павел Михайлович уже провожает их на работу, заранее распахнув створки гаражных ворот. Виталий садится в кабину, двигатель начи­нает пофыркивать, выждав положенное время, внук быстро сдает машину назад, выкатывая ее на улицу и одновременно выворачивая руль, трогает вперед, останавливается. Все без суеты, быстро и четко. Рос­том парень невысок, но и не увалист, а широкоплеч, крепенько ладный, с открытым, не по возрасту серьез­ным, пытливым взглядом. Он и в одежде не признает всяких новорусских наворотов. Его стиль строго прост: белоснежная рубашка со строгим галстуком, тщатель­но отглаженные брюки, туфли всегда в первозданном блеске. Виталий почему-то не любит звания коммер­сант, и на ниве книжного дела именует себя реали­затором. Эта самая реализация у него построена на особый лад: во взятом в аренду на центральной улице Степновска небольшом магазинчике не отыщется ни одной книжки с кровожадно-кровопускательным или сексуально-призывным рисунком на обложке, не най­ти там и сомнительного рода иной стряпни, автора­ми и издателями которой являются люди, избравшие книжное дело как способ быстро заработать в период книжной всеядности, порожденный многолетним за­претом на многие издания. Зато на полках его мага­зинчика обильно представлена классика русская и за­рубежная, альбомы живописи и детские книжки. Подстать Виталию и его «жигуленок» -  машина хотя и не первой молодости, но ухоженная, никогда не подво­дящая хозяина в деле.

  Внук готовит машину в дорогу, а по дорожке от дома к калитке уже подходит младший сын Пав­ла Михайловича, Андрей. Он повыше племянника, лицо тонкое - это в мать, - глаза с чуть ироничным прищуром. Одет по-иному, но тоже согласно своей профессии: голубовато-дымчатая рубашка с откры­тым воротом, удобные в летней носке светлые брюки, легкие туфли, на ремне через плечо сумка с молни­ями на кармашках, в сумке всему свое место: блок­нотам, стопке чистых листов, визиткам, десятку ру­чек... Быстрая походка, порывистые движения — весь его облик говорит о сиюминутной готовности идти, ехать, лететь на встречу с героем очередного очерка, корреспонденции, журналистского расследования. Впрочем, зная эту его легкость на подъем, знал Павел Михайлович и о другом- хотя Андрей это скры­вает, - как нелегок его журналистский хлеб, каких мучительных раздумий стоят иные его публикации, в какой разлад порою входят его представления о по­рядочности, правдивости и честности с тем, что он от­крывает в мятущейся жизни, как томится в бессилии, столкнувшись с чьею-то подлостью.

"Жигуленок" подрагивает в нетерпении, и седоки уже заняли свои места.

- Готовы? - спрашивает Павел Михайлович. И напутствует: - Ну, смотрите там, Бердниковы. - И еще добавляет: - Марку позвоните. Что-то давно не заглядывал в свою боковушку.

-  Может, и к лучшему, что не заглядывал, - с на­меком говорит Андрей.

-  Не знаю, что к лучшему, что к худшему, а родо­вое гнездо забывать не следует.

-  Не следует родовое гнездо забывать, - повто­ряет внук, переглянувшись со своим дядей.

-  Не следует, - подтверждает Андрей.

-   Поехали! - Павел Михайлович хлопает по крыше машины. И провожает "жигуленок" взглядом до тех пор, пока тот не скрывается за углом.                

Ехать на работу надо «в область», или «в горку», как выражались обитатели маленького городка Ключевска, в котором жило семейство Бердниковых. Ехать «в область» -  потому что соседствующий с Ключевс­ком город Степновск был областным центром, а «в гор­ку» - потому что располагалась эта степная столица на холмах высокого правого берега большой южной реки, как бы возвышаясь над нею. Городок же Ключевск, хотя тоже стоял на правом берегу, но не на холмах, а на широком плато, полого спускавшемся одним сво­им краем к той же реке. И находился он совсем рядом со Степновском, всего лишь через поле, прорезанное глубокой балкой. Многие жители Ключевска имели работу в областном центре, куда ездили ежедневно, а студенты отправлялись утром из Ключевска на лекции в институты, техникумы и прочие учебные заведения, а вечером возвращались домой. Ездили ежедневно «в область» и младший сын, и внук Павла Михайловича по причине того, что первый работал в одной из та­мошних газет, второй держал там свое дело.

Машина пробежала до центра городка, повер­нула влево, миновав спорткомплекс, выскочила на трассу, но и с нее вскоре свернула - трасса широкой асфальтовой лентой уходила к мосту через реку и дальше за мост, вырвавшись на свободу, летела через раздольную степь, туда, где за прильнувшими к гори­зонту облаками в многокилометровой дали начина­лись предгорья Кавказа. Но им не надо было туда; не доезжая полукилометра до моста, «жигуленок», сле­дуя ответвлению, скользнул вправо, скатился в глубо­кую балку и тут же стал подниматься по другому ее склону и, выскочив на взгорок, оказался среди высо­ток. Это уже был Степновск.

-  Прямо к редакции? - уточнил Виталий, когда они подъезжали к центру.

- Нет, высади меня на улице Веселовского, - поп­росил Андрей. - Мне тут в одно место надо заглянуть. Потом доберусь трамваем.

-   Веселовского? Это что ж там у нас? - выво­рачивая на перекрестке по кругу, стал прикидывать Виталий. — Фабрика «Халва»... Трикотажка... Стройтрест... На трикотажку, стало быть, в царство непуганых невест.

-  Угадал.

-  Не угадал, а, обрати внимание, вычислил, - поправил Виталий. - Есть разница?

-  Рационально мыслишь, - оценил Андрей.

-  А что, пора, пора, дядь Андрей, - засмеялся племянник. - Там такой выбор!

-  Тебе самому-то не пора? Армию отмотал, а все холостуешь.

-  По старшинству не моя вроде бы очередь. Толь­ко после вас, сэр.

-  Очередь, это дело такое, можно и уступить.

-  Да, похоже, долго еще нашему деду придется самому борщи варить.

-  И пусть себе варит. Таким борщам не одной хо­зяйке не грех у него поучиться.

Так, пошучивая, они добрались до фабрики.

-   Может, все-таки подождать? — предложил племянник.

-  Доберусь. Давай, поспешай, тебя ждут великие дела.

-  Тогда я полетел.

  Встретившись и переговорив на трикотажной фабрике с нужным человеком, Андрей спустился из административного корпуса вниз. На проходной, пос­торонившись, пропустил вперед женщину в бежевой кофточке с лакированной сумочкой через плечо. Та, полуобернувшись, кивнула ему благодарно. Так они и шли к трамвайной остановке, женщина впереди, он — в нескольких шагах от нее, а за ними, появившись не­известно откуда, долговязый парень.

    В трамвае, до невозможности расхристанном, как всегда в этот час было битком. Вагон медленно тащил­ся, мотаясь из стороны в сторону и гремя колесами на стыках рельсов. Кондуктора не было, и на остановках вагоновожатая затевала проверку проездных и всевоз­можных льготных удостоверений, которых развелось великое множество. Время тянулось, пассажиры вор­чали на медлительность, переругивались, продира­ясь через толпу на переднюю площадку для выхода. Какая-то женщина рассказывала окружающим о том, как она пыталась попасть на прием к какому-то ком­мунальному начальнику по поводу протекающей крыши.

-  Очередь перед дверью выстояла, захожу, а там секретарка — кобра накрашенная. А у меня ванэль у сумке. Секретарка носом так пошкварчала та говорит: «Ой, у вас ванэль, а я люблю булочки с ванэлью». Так я ей два пакэта. А она мнэ: «Так у вас може и дрожжи е?» Дрожжей, говорю, зараз нэма, а в другий раз могу занести и дрожжи. Так она минэ и записала на другий раз, у пятницу, говорит, ваша очередь третья будэ. Могла б и на сегодня, так нет, яка зараза малевана!

-   Ну, у тебя, тетка, полный набор для секретар­ши: и ваниль, и дрожжи, а в другой раз попросит, так и мешок семечек припрешь, - хохотнул какой-то мужи­чок. - Откуда такая богатая, не иначе как с «Халвы»?

-  А шо ж я ще понесу с фабрики, коли зарплату не дают?

-  То-то ваша халва на зубах как канифоль скри­пит, - подал голос другой пассажир. - Прете оттуда что под руку подвернется, а уж потом для халвы - что останется.

-   Она хоть ваниль может отнести да по своей личной нужде отдать, - встрепенулась еще одна пас­сажирка. - А я для своей конторы маюсь. В налоговую придешь, пока руки не выкрутят, ни отчет не сдашь, ни какую нужную бумажку не выправишь. В санэпидстан­ции, там начальница конфеты шоколадные любит да шампанское чтобы к празднику. Пожарникам и тем неси то бумагу, то ручки-скрепки канцелярские... Своим гос­подам говорю, они только посмеиваются. Тоже мне новые русские, рубля не вытянешь, а за работу спрашивают.

-  Измельчала Русь, -  философски заметил туч­ный мужчина, на миг оторвавшись от газеты.

-   Не измельчала - всегда была такой, - возра­зил дядька с набитой кульками авоськой. - На Руси спокон веку были мздоимцы, еще от царя Гороха, толь­ко чем в какое время брали, вся и разница.

-  Вас послушать, так ничего доброго у нас и нет, одни взятки да взяточники, — возмутился очкарик, поднимаясь с места и выбираясь в проход.

-  А ч? доброго-то? - поддержал дядьку с авось­кой небритый мужчина с задней площадки. Там ему еще кто-то возразил.

Разгоралась дорожная полемика. Андрею же надо было готовиться к выходу, и он стал пробираться впе­ред. Стоящая недалеко от него молодая женщина в бежевой кофточке тоже уже продвигалась по проходу.

И парень, что шел за ними от трикотажной фабрики, активно заработав локтями, быстро оказался возле нее. И вдруг потянулся к ее сумочке.

«Никак, щипач!» - удивился Андрей. И весь по­добрался, чтобы схватить карманника за руку на месте преступления. Тот, между тем, пользуясь толчеей, уже запустил руку в сумочку. Под ногами у Андрея оказа­лась какая-то коробка. Пока он через нее перешагивал, трамвай остановился, дверь с лязгом открылась. Пасса­жирка подала кондуктору деньги и шагнула на ниж­нюю ступеньку. Парень, хотя сумочка и сместилась вниз, не отставал, снова пытаясь сунуть в нее руку.

-  Эй! - крикнул Андрей, желая остановить пар­ня и обратить на него внимание женщины, самому ему мешала втиснувшаяся между ним и парнем тетка с большим полиэтиленовым пакетом. Пассажирка в кофточке уже вышла на площадку. Парень — за ней. Оттолкнув тетку, следом выскочил Андрей.

-  Эй! Я тебе говорю! -  ухватил он парня за пле­чо, рванул на себя, разворачивая. На него сразу пах­нуло застоявшимся винным перегаром, зрачки парня с набрякшими тяжелой краснотой веточками сосудов зло сузились.

-  Ты чего? Чего нос суешь не в свое дело?! - сбро­сив руку Андрея со своего плеча, парень снова повер­нулся к женщине. - Отдай ключи!

-  Я тебе уже сказала - не отдам! - ответила жен­щина. - Не отдам! И не ходи за мной.

Парень дернул ремешок сумочки, женщина ухва­тилась за ремешок с другой стороны, стала тянуть его на себя.

-  Не смей, подлый ты человек!

-  Ты слышишь, что тебе говорят? - снова вме­шался Андрей. - Не смей трогать! Отдай сумочку.

-  Ты кто такой? Что прицепился?.. Он кто, ха­халь, что ли, твой?.. - спросил у женщины. – Видали такого?! -  парень закрутил головой, ища поддержки. Но трамвай уже покатил дальше, и на остановке они остались лишь втроем.

Парень рванул сумочку, ремешок лопнул, сумоч­ка раскрылась, содержимое вывалилось на землю.

Андрей уже понял: это не карманник, а сам он непроизвольно ввязался в какой-то скандал. Но разду­мывать времени не было. Грязно выругавшись, парень замахнулся, чтобы ударить женщину. Андрей перехва­тил руку парня одной рукой, а другой резко толкнул его в грудь. Парень от толчка попятился, оступившись на поребрике посадочной площадки, потерял равнове­сие и полетел на асфальт. Но тут же вскочив, с руганью бросился на обидчика. Андрей встретил его резким ко­ротким выпадом правой в подбородок. Парень рухнул. Он снова попытался было вскочить, но пыл его как-то быстро пропал. Потряхивая головой, он отполз на чет­вереньках, все выворачивая шею, чтобы оглянуться. И когда увидел, что Андрей приближается к нему, все-таки поднялся и потрусил в сторону. Отбежав на безо­пасное расстояние, он перешел на шаг и побрел прочь, оглядываясь и выкрикивая ругательства.

Женщина, присев на корточки, собирала и складывала в сумочку высыпавшиеся из нее мелкие предметы.

Андрей тоже присел, чтобы помочь женщине. Она подняла голову, по щекам катились крупные прозрач­ные слезы, брови сердито сдвинулись.

-  Действительно, что вы лезете не в свое дело!

-  Простите, я хотел...

-  Чего всем вам от меня надо?!

-  Простите, - еще раз извинился Андрей и под­нялся. - Я хотел, как лучше, - сказал в растерянности. И не найдя, что еще добавить, пошел.